Цитаты Гилберта Честертона

Афоризмы Честертона

Анархия и творчество едины. Это синонимы. Тот, кто бросил бомбу, — поэт и художник, ибо великое мгновение для него превыше всего.

Английский радикализм всегда был скорее позой, нежели убеждением, — будь он убеждением, он мог бы одержать победу.

Артистический темперамент — это недуг, которым страдают любители.

Архитектура — это азбука гигантов.

Жизнь слишком хороша, чтобы ею наслаждаться.

Журналистика — это когда сообщают: «Лорд Джон умер», — людям, которые и не знали, что лорд Джон жил.

Заниматься политикой — все равно что сморкаться или писать невесте. Это надо делать самому, даже если не умеешь.

Зло подкрадывается, как болезнь. Добро прибегает запыхавшись, как врач.

Из чистого человеколюбия и возненавидеть недолго.

Издеваясь над ограниченностью, мы сами подвергаемся серьезной опасности сделаться ограниченными.

Интеллектуалы делятся на две категории: одни поклоняются интеллекту, другие им пользуются.

Искусство — это всегда ограничение. Смысл всякой картины в ее рамке.

Каждый политик является многообещающим политиком.

Каждый рассуждает об общественном мнении и действует от имени общественного мнения, то есть от имени мнения всех минус его собственное.

Каждый хочет, чтобы его информировали честно, беспристрастно, правдиво — ив полном соответствии с его взглядами.

Какой смысл бороться против глупого тирана в Лондоне, если такой же тиран всевластен в семье?

Карлейль говорил, что люди в большинстве своем дураки; христианство же выразилось точнее и категоричнее: дураки — все.

Классиком мы называем писателя, которого можно хвалить не читая.

Когда говорят, что нельзя ругать англо-бурскую войну, пока она не кончилась, не стоит даже отвечать; с таким же успехом можно говорить, что нельзя преграждать матери путь к обрыву, пока она не свалилась.

Когда человечество уже не производит на свет счастливых людей, оно начинает производить оптимистов.

Кощунство умирает вместе с религией; если вы сомневаетесь в этом, попробуйте кощунствовать против Одина.

Критики пренебрегают мудрым советом не бросаться камнями, если живешь в оранжерее.

Круглых дураков тянет к интеллекту, как кошек к огню.

Легкомыслие нашего общества проявляется в том, что оно давно разучилось над собой смеяться.

Легко быть безумцем; легко быть еретиком.

Литература и беллетристика — вещи совершенно разные. Литература лишь роскошь, беллетристика — необходимость.

Любая мода — форма безумия. Христианство потому и немодно, что оно здраво.

Любовь не ослепляет, куда там! — любовь связывает, и чем крепче ты связан, тем яснее видишь.

Любовь, по природе своей, сама связывает себя, а институт брака лишь оказал рядовому человеку услугу, поймав его на слове.

Люди, сентиментальные всякий день и час, — самые опасные враги общества. Иметь с ними дело — все равно что ранним утром лицезреть бесконечную череду поэтических закатов.

Материалисты и сумасшедшие не знают сомнений.

Меня всегда до глубины души поражает странное свойство моих соотечественников: неоправданная самонадеянность в сочетании с еще более неоправданной скромностью.

Многие детективные романы не удаются именно потому, что преступник ничем не обязан сюжету, кроме необходимости совершить преступление.

Многие из тех, кто способен сочинить эпическую поэму, не способны написать эпиграмму.

Много говорят смиренные; гордые слишком следят за собой.

Молчание — невыносимая реплика.

Мужчины — люди, но Мужчина — женщина.

Мы не настолько щедры, чтобы быть аскетами.

Мы так погрязли в болезненных предубеждениях, так уважаем безумие, что здравомыслящий человек пугает нас, как помешанный.

Мы шутим по поводу смертного ложа, но не у смертного ложа. Жизнь серьезна всегда, но жить всегда серьезно — нельзя.

На свете нет слов, способных выразить разницу между одиночеством и дружбой.

На свете нет такого понятия, как неинтересная тема. Зато есть такое понятие, как безразличный человек.

Надменное извинение — еще одно оскорбление.

Насилие над человеком — это не насилие, а мятеж, ибо каждый человек — король.

Нелепость — признак достоинства.

Нетрудно понять, почему легенда заслужила большее уважение, чем история. Легенду творит вся деревня — книгу пишет одинокий сумасшедший.

Никогда не ломайте забор, не узнав, зачем его поставили.

Ничто не наводит в наш век большего уныния, чем увеселения.

О безумце можно сказать все, что угодно, кроме того, что действия его беспричинны. Наоборот, сумасшедший во всем усматривает причину.

О вкусах не спорят: из-за вкусов бранятся, скандалят и ругаются.

О самом сокровенном рассказывают только совершенно чужим людям.

Обычное мнение о безумии обманчиво: человек теряет вовсе не логику; он теряет все, кроме логики.

Одно дело — любить людей, совсем другое — быть филантропом.

Они (современные философы) подчиняют добро целесообразности, хотя всякое добро есть цель, а всякая целесообразность — это не более чем средство для достижения этой цели.

Ортодоксия — это нормальность, здоровье, а здоровье — интересней и трудней безумия.

От глаз к сердцу проложена дорога, которая не проходит через интеллект.

Отбросив тщеславие и ложную скромность (каковую здоровые люди всегда используют в качестве шутки), должен со всей откровенностью сказать: мой вклад в литературу сводится к тому, что я переврал несколько очень недурных идей своего времени.

Парадокс напоминает о забытой истине.

Парадокс храбрости заключается в том, что следует не слишком заботиться о своей жизни даже для того, чтобы спасти ее.

Пей, когда ты счастлив, и ни в коем случае не пей, когда ты несчастлив.

Первая из самых демократических доктрин заключается в том, что все люди интересны.

По-настоящему мы вспоминаем лишь то, что забыли.

По-настоящему трусливы только те мужчины, которые не боятся женщин.

Постоянно подвергаться опасностям, которые нам не угрожают, давать клятвы, которые ничем нас не свяжут, бросать вызов врагам, которые нам не страшны, — вот фальшивая тирания декаданса, которая зовется свободой.

Праздник, как и либерализм, означает свободу человека. Чудо — свобода Бога.

Прежде «компромисс» означал, что полбуханки хлеба лучше, чем ничего. У нынешних политиков «компромисс» означает, что полбуханки лучше, чем целая буханка.

Простые люди всегда будут сентиментальны — сентиментален тот, кто не скрывает свои сокровенные чувства, кто не пытается изобрести новый способ их выражения,

Психоанализ — это исповедь без отпущения грехов.

Пуританин — человек, который изливает праведное негодование не на то, что следует.

Пуританин стремится постичь истину; католик довольствуется тем, что она существует.

Путешествия развивают ум, если, конечно, он у вас есть.

Раз человек учится играть в свое удовольствие, почему бы ему не научиться думать в свое удовольствие?

Растущая потребность в сильном человеке — неопровержимый признак слабости.

Роман, в котором нет смертей, кажется мне романом, в котором нет жизни.

Серьезные сомнения чаще всего вызываются ничтожными мелочами.

Сила всякого художника — в умении контролировать, укрощать свою несдержанность.

Скорость, как известно, познается в сравнении: когда два поезда движутся с одинаковой скоростью, кажется, что оба стоят на месте. Точно так же и общество: оно стоит на месте, если все члены его носятся как заведенные.

Следовать традиции значит отдавать свои голоса самой загадочной партии — партии наших предков.

Слушать музыку во время еды — обида для повара и для скрипача.

Сноб уверяет, что только на его голове настоящая шляпа; резонер настаивает, что только под его шляпой настоящая голова.

Современному миру не суждено увидеть будущее, если мы не поймем: вместо того, чтобы стремиться ко всему незаурядному и захватывающему, разумнее обратиться к тому, что принято считать скучным.

Современный город уродлив не потому, что это город, а потому, что это джунгли…

Современный критик рассуждает примерно так: «Разумеется, мне не нравится зеленый сыр. Зато я очень люблю бежевое шерри».

Спешка плоха уже тем, что отнимает очень много времени.

Страдание своим страхом и безысходностью властно влечет к себе молодого и неискушенного художника подобно тому, как школьник изрисовывает тетради чертями, скелетами и виселицами.

Стремление к свободной любви равносильно желанию стать женатым холостяком или белым негром.

Сумасшедший — человек, который лишился всего, кроме разума.

Существует большая разница между человеком, который хочет прочесть книгу, и человеком, которому нужна книга, чтобы почитать.

Терпимость — добродетель людей без убеждений.

То, что мы называем «прогрессом», — это лишь сравнительная степень того, от чего не существует превосходной.

Только та религия хороша, над которой можно подшучивать.

Тот, кто хочет всего, не хочет ничего.

Убийца убивает человека, самоубийца — человечество.

Умение бороться в обстоятельствах, не внушающих ничего, кроме полнейшего отчаяния.

Установить непреложную истину в споре тем проще, что ее не существует в природе.

Факт — это то, чем человек обязан миру, тогда как фантазия, вымысел — это то, чем мир обязан человеку.

Фанатик — тот, кто воспринимает всерьез собственное мнение.

Хороший роман говорит правду о своем герое, плохой — о своем авторе.

Хотя я вовсе не считаю, что мы должны есть говядину без горчицы, я совершенно убежден, что в наши дни существует куда более серьезная опасность: желание съесть горчицу без говядины.

Храбрость: сильнейшее желание жить, принявшее форму готовности умереть.

Христианский идеал — это не то, к чему стремились и чего не достигли; это то, к чему никогда не стремятся и чего достичь необыкновенно сложно.

Цинизм сродни сентиментальности в том смысле, что цинический ум столь же чувствителен, сколь и сентиментален.

Часто бывает, что плохие люди руководствуются хорошими побуждениями, но еще чаще, наоборот, хорошие люди — плохими побуждениями.

Человек может претендовать на ум, но претендовать на остроумие он не может.

Человеческий род, к которому принадлежат столь многие из моих читателей…

Честность не бывает респектабельной — респектабельно лицемерие. Честность же всегда смеется, ведь все, нас окружающее, смешно.

Человечество — это не табун лошадей, которых мы должны накормить, а клуб, в который мы должны записаться.

Честный бедняк может иногда забыть о своей бедности. Честный богач никогда не забывает о своем богатстве.

Чудачества удивляют только обычных людей, но не чудаков. Вот почему у обычных людей так много приключений, в то время как чудаки все время жалуются на скуку.

Юмор с трудом поддается определению, ведь только отсутствием чувства юмора можно объяснить попытки определить его.

Я питаю слабость к филистерам. Они часто бывают правы, хотя не могут объяснить почему.

Я пришел к выводу, что оптимист считает хорошим все, кроме пессимиста, а пессимист считает плохим все, кроме себя самого.

Я хочу любить ближнего не потому, что он — я, а именно потому, что он — не я. Я хочу любить мир не как зеркало, в котором мне нравится мое отражение, а как женщину, потому что она совсем другая.

Бедные бунтовали иногда и только против плохой власти; богатые — всегда и против любой.

Безумными могут быть приключения; герой же должен быть разумным.

Библия велит нам любить наших ближних, а также — наших врагов; вероятно, потому, что по большей части это одни и те же люди.
Благотворительность — способность защитить то, что незащитимо.

В великих битвах нередко побеждают побежденные. Те, кого побеждали к концу боя, торжествовали в конце дела.

В великом произведении всегда содержится простейшая истина в расчете на простейшее прочтение.

В девяти случаях из десяти любовника жены больше всех ненавидит сама жена.

В женщине больше непосредственной, сиюминутной силы, которая зовется предприимчивостью; в мужчине больше подспудной прибереженной силы, которая зовется ленью…

В любви заимодавец разделяет радость должника.

В упоении победой забываются ошибки и возникают крайности.

Возможна только одна биография — автобиография; перечень же чужих поступков и эмоций — не биография, а зоология, описание повадок диковинного зверя.

Вор чтит собственность. Он хочет ее присвоить, чтобы чтить еще больше.

Воспитание детей всецело зависит от отношения к ним взрослых, а не от отношения взрослых к проблемам воспитания.

Все люди, которые действительно верят в себя, сидят в сумасшедшем доме.

Вся разница между созданием и творением сводится к следующему: создание можно полюбить лишь уже созданным, а творение любят еще несотворенным.

Всякий консерватизм основывается на том, что если все оставить как есть, все останется на своих местах. Но это не так. Если хотя бы одну вещь оставить на своем месте, она претерпит самые невероятные изменения.

Газета, выходя чрезвычайно быстро, интересна даже своими просчетами; энциклопедия же, выходя чрезвычайно медленно, не интересна даже своими открытиями.

Главный грех журналистики в том, что в своих статьях газетчик выставляет в ложном свете себя самого.

Гораздо естественнее ведет себя тот человек, который машинально ест икру, чем тот, кто принципиально не ест виноград.

Дело не в том, что мир стал гораздо хуже, а в том, что освещение событий стало гораздо лучше.

Дело не в том, что они не способны увидеть решение. Дело в том, что они не могут увидеть проблему.

Демократия означает правление необразованных, аристократия — правление плохо образованных.

Демократы ратуют за равноправие при рождении. Традиция выступает за равноправие после смерти.

Для детской натуры пессимиста каждая смена моды — конец света.

Для поэта радость жизни — причина веры, для святого — ее плод.

Для угнетенных хуже всего те девять дней из десяти, когда их не угнетают.

Для человека страсти любовь и мир — загадка, для человека чувствительного — старая как мир истина.

Друзья тебя любят, каким ты есть; жена тебя любит и хочет сделать из тебя другого человека.

Единственное истинное благо — неоплатный долг.

Единственный минус нашей демократии в том, что она не терпит равенства.

Единственный шанс остаться в живых — не держаться за жизнь.

Если бы мы назвали капусту кактусом, мы сразу бы заметили в ней немало занятного.

Если вам говорят, что какой-то предмет слишком мал или слишком велик, слишком красен или слишком зелен, чересчур плох в одном смысле и так же плох в противоположном, знайте: нет ничего лучше этого предмета!

Если вы не испытываете желания преступить хоть одну из десяти заповедей, значит, с вами что-то не так.

Если женщина станет товарищем, вполне возможно, что ей по-товарищески дадут коленкой под зад.

Если что-либо действительно стоит делать, стоит делать это и плохо.

Есть только три вещи на свете, которых женщины не понимают: это Свобода, Равенство и Братство.

Ещё по теме
Популярно
Комментарии и отзывы