Цитаты и афоризмы Апулея

Луций Апулей, (примерно 124–180), римский писатель, философ, автор романа «Метаморфозы»

Роковое предначертание невозможно отвратить ни благоразумным решением, ни мудрыми мерами предосторожности.

Жизнь – сочетание мёда и желчи.

Того, о чём никто не знает, почти что и вовсе не существует.

Люди порознь смертны, в совокупности – вечны.

Пифагор первый, кто дал философии ее имя.

Смотри, как бы объевшись медом, надолго желчной горечи не нажить.

Во всем мире и на все времена.

Время людей крылато, мудрость медлительна, смерть скора, жизнь жалка.

Все, чем бы ты в жизни ни пользовался, оказывается скорее обременительным, чем полезным, если только выходит за пределы целесообразной умеренности.

Всему есть цена, и немалая: ее платит тот, кто просит, — поэтому все необходимое удобнее покупать, чем клянчить.

Голого раздеть и десяти силачам не удастся.

Каждый человек в отдельности смертен, человечество же в целом бессмертно.

Коли в суждениях доверяться больше глазам, нежели разуму, то мы мудростью далеко уступили бы орлу.

Мера богатства — не столько земли и доходы, сколько сама душа человека: если он терпит нужду из-за жадности и ненасытен к наживе, то ему не хватит даже золотых гор, он постоянно будет что-нибудь выпрашивать, чтобы приумножить нажитое прежде. Но ведь это и есть настоящее признание в бедности, потому что всякая страсть к стяжательству исходит из предположения, что ты беден, и несущественно, насколько велико то, чего тебе не хватает.

Не дано увидеть те силы, которые позволено только ощущать.

Не на то надо смотреть, где человек родился, а каковы его нравы, не в какой земле, а по каким принципам решил он прожить свою жизнь.

Неполно счастье тех, богатство которых никому не ведомо.

Нет в мире ничего, что могло бы достичь совершенства уже в зародыше, напротив, почти во всяком явлении сначала — надежды робкая простота, потом уж — осуществления бесспорная полнота.

Нет для меня уважения дороже, чем уважение человека, которого сам больше всех по заслугам уважаю.

Обвинить можно и невинного, но обличить — только виновного.

От богов человеку ничто хорошее не дается без примеси хоть какой-нибудь неприятности, в самой радости есть хоть толика горести.

Первую чашу пьем мы для утоления жажды, вторую — для увеселения, третью — для наслаждения, а четвертую — для сумасшествия.

Прекращение деятельности всегда приводит за собой вялость, а за вялостью идет дряхлость.

Собственная нравственная нечистоплотность — это знак презрения к самому себе.

Стыд и честь — как платье: чем больше потрепаны, тем беспечнее к ним относишься.

То, что мы знаем, — ограничено, а что не знаем — бесконечно.

Храбрость занимает среднее место между самонадеянной отвагой и робостью.