Цитаты Франческо Петрарки
Уметь высказать насколько любишь, значит — мало любить.
Любовь, смотря по свойствам своего предмета, может быть и худшей из душевных страстей, и благороднейшим деянием.
Любовь преображает нрав любящего по образцу любимого.
Я понимал, Амур, — любовь сильней,
Чем осмотрительность с любовью в споре,
Ты лгал не раз со мною в разговоре,
Ты цепкость доказал твоих когтей.
Язвительны прекрасных глаз лучи,
Пронзенному нет помощи целебной
Ни за морем, ни в силе трав волшебной.
Болящему от них — они ж врачи.
Надежда и желание взаимно подстрекают друг друга, так что когда одно холодеет, то и другое стынет, и когда одно возгорается, то закипает другое.
Пока седыми сплошь виски не станут,
Покуда не возьмут свое года,
Я беззащитен всякий раз, когда
Я вижу лук Любви, что вновь натянут.
Но вряд ли беды новые нагрянут —
Страшнее, чем привычная беда:
Царапины не причинят вреда,
А сердце больше стрелы не достанут.
Кто на пути к любви — очнись! Куда!
Кто ж не вернулся — бойся: одолеет
Безмерный жар, — как я, беги, не жди!
Лучше всего писать так, как пчелы медоносят: не сберегать цветы в нетронутом виде, а превращать их в соты, где из многого и разного получается одно, иное и лучшее.
Авось меня как-нибудь потерпят среди живых, а когда я покину землю, мои писания, может быть, выйдут наружу и покажут, что я был учеником истины… И кто знает, не я ли сам с моей негодующей и не боящейся призраков душой проложу путь имеющим волю идти вперед?
В делах человеческих нет ничего совершенного, нет смертного, которого самый робкий критик не нашел бы за что потрепать.
В чем сначала был расточительным, потом щедрым, в том хочу стать бережливым, скупым, скаредным. Пора учит, нужда гонит, нет места шуткам; поверьте мне, нас сломит и опрокинет в самом разгаре наших трудов, если мы не проснемся и не воспротивимся: если не восстанем, собрав все силы души, то будем раздавлены.
Все становится весомей, тяготея к концу, самая гибельная ошибка — последняя, и один смертный час выносит приговор всем годам жизни.
Всякий умирающий — старик, потому что для каждого конец жизни его старость; но мало кто умирает созревшим, никто — много пожившим, кроме разве тех, кто убедился, что нет никакой разницы между кратчайшим и самым долгим, однако тоже конечным временем.
Для человека нет ничего естественней труда, человек рожден для него, как птица для полета и рыба для плавания.
Если даже желудок одного и того же человека не всегда просит одной и той же пищи, тем более ум не должен всегда питаться одним и тем же.
Если судьба и бывает к кому-то дружественной, то только для того, чтобы потом по-свойски обмануть. Она всегда возносит только для того, чтобы больнее было падение. Впрочем, веселиться от удачи — лишь одно из человеческих заблуждений, которым нет числа.
Если человек желает избавиться от своего жалкого состояния, и желает этого искренне и вполне, такое желание не может оказаться безуспешным.
Есть закон зависти: завистники сами себя мучат своим пороком, становясь тем несчастней, чем более счастливыми кажутся им наши обстоятельства.
Жизнь человеческая на земле не просто воинское служение, а бой.
За свою жизнь я убедился, что всего больше и всего незаметней отнимают время разговоры с друзьями; друзья — великие грабители времени.
Когда-то я думал, что без женской близости мне не обойтись, а теперь я ее боюсь хуже смерти, и хоть меня часто тревожат самые злые искушения, но едва вспомню, что такое женщина, все искушения тут же исчезают и ко мне возвращаются мои свобода и покой.
Кто в состоянии выразить, как он пылает, тот охвачен слабым огнем.
Личное присутствие вредит славе.
Любовь великолепно умеет убеждать.
Мне достает заботы об одной своей душе; о, если б меня хватило хоть на это.
Мне зеркало сказало напрямик:
«Твой взор потух, твои скудеют силы,
Твой дух поник, усталый и остылый,
Не обольщайся, ты уже старик.
Так примирись! Кто понял и постиг
Закон вещей, тот дальше от могилы».
Многое несет с собой новый день, никакой поворот судьбы не вечен, помощь часто приходит с неожиданной стороны, отчаяться никогда не поздно, избавление нередко бывает неожиданным.
Многословие спорщика обычно сродни гневу.
Можно занимать у другого ум, занимать блеск, но удерживаться от повторения слов: первое подобие скрыто, второе выпирает наружу; первое делает нас поэтами, второе — обезьянами.
Можно и прекрасное любить постыдно.
Нас сбивает с пути то, что мы упрямо держимся стародавних мнений и с трудом отрываемся от них.
Насколько у воспитателей души больше заслуг перед нами, чем у воспитателей тела, поймет всякий, умеющий назначить тому и другому справедливую цену и признающий, что первое — бессмертный, второе — шаткий и временный дар.
Не верил я, от истины далек,
Что сердце стойкость даже в малой доле
Утратит с первым ощущеньем боли.
Удел самонадеянных жесток!
Не терпеть нужды и не иметь излишка, не командовать другими и не быть в подчинении — вот моя цель.
Не хочу вождя, который бы меня связывал или стеснял: вождь вождем, но пусть при мне останутся и глаза, и свое мнение, и свобода; пусть мне не мешают ни идти, куда хочу, ни оставлять кое-что без внимания, ни пытаться достичь недостижимого; пусть разрешат ходить и по кратчайшей и, если хватит терпения, по более ровной дороге, и спешить и медлить, и отклоняться с пути и возвращаться назад.
Нельзя держать книги запертыми, точно в тюрьме; они должны непременно переходить из библиотеки в память.
Нет ничего настолько исправного, чтобы в нем не было ошибок.
Нехватка придает достоинства вещам: будь земля на каждом шагу усеяна жемчугом — его начнут топтать, как гальку; будь фениксов, что голубей, — погибнет слава редкостной птицы; покрой бальзамовое дерево все горные склоны — бальзам станет плебейской жидкостью; у всех вещей с увеличением числа и массы настолько же падает цена. И наоборот, от нехватки самые низменные вещи бывали драгоценными: так среди жаждущих песков Ливии чуточка влаги в руках римского полководца вызывала всеобщую зависть; при осаде Казилина в цене было безобразное животное, крыса; а это превосходит всякий род безобразия: подлейшие люди часто расцветали из-за одного отсутствия мужей; примеров не привожу, потому что перо отказывается выводить гадкие имена, да и нужны ли примеры?
Ни грамматика, ни какое бы то ни было что-то другое из семи свободных искусств не достойны того, чтобы благородный ум состарился в занятиях ими: они путь, а не цель.
Носители громкого имени философов либо с надменным высокоумием разыскивают причины вещей, гнушаясь знанием того, что есть Бог — творец всех вещей, либо в своих речах расписывают добродетель, а в своей жизни разрушают ее.
Обычное прискучивает, а редкостное захватывает.
От великих, чтимых и наученных опытом жизни людей мы знаем, что красиво говорить доступно немногим, а жить доброй жизнью всем, и однако большинство людей к первому льнет, второго избегает; таково свойство человеческой природы — браться за сложное и жаднее всего тянуться к тому, что труднее всего достать.
Пересаженные растения меняют свои соки; лесной кустарник после прививки от перемены места утрачивает прежнюю природу и приобретает другую. Вы понимаете, к чему я клоню: я тоже чуть ли не кажусь себе в деревне одним, в городах другим; ведь там я следую природе, а здесь примерам.
Почти всегда мудрость и сила ходят врозь: та прозябает, когда эта цветет, а когда та пробуждается, эта увядает, иначе человеческие начинания были бы удачливей, исход предпринятого благоприятней, а пока что, увы, человек только тогда обычно начинает знать, когда перестает мочь.
Природа установила неопределенный конец жизни, чтобы всегда верилось в настоящее и ближайшее будущее.
Против напора судьбы служит щитом мужество, боязливых можно считать безоружными; чем больше страха, тем больше опасности; бегущих судьба теснит, лежащих топчет, стоящих не может растоптать…
Пусть пройдет еще десять тысяч лет, но никогда не будет довольно славить добродетель, никогда не хватит наставлений любить Бога и ненавидеть сластолюбие, никогда для глубоких умов не закроется путь к открытию нового.
Раз нельзя быть внешне тем, чем хочешь быть, стань внутренне таким, каким должен стать.
Раз человек желает избавиться от своего жалкого состояния, желает искренне и вполне, такое желание не может быть безуспешным.
Разве не любопытно: кто предпочтет иметь изображение красивого врага, а не неказистого друга?
У кого много пороков, у того много и повелителей.
Убогие и темные люди почти все делают втайне; для счастливых нет укрытия, нет умолчания.
Удивительно, но создания некрасивых людей могут быть красивыми. О Фидии и Апеллесе нигде не читаем, как о красивых людях, но от одного сохранились остатки его блестящих произведений, о другом до нас дошла слава.
Часто зло известнее добра, и страшный ураган знаменитее ясной погоды.
Часто многим сила стыда приносила то, чего не давала сила духа, часто зрители больше способствуют преодолению бездействия, чем доблесть.
Чем больше скупость, тем больше жестокость.
Чтить сильных — дешевая услуга, настоящее величие души — оказывать помощь слабым.
Что пользы в том, что ты многое знал, раз не умел применять знания к твоим нуждам.
Я пока еще один из многих, хоть и неотступно стараюсь всеми силами стать одним из немногих.
Я понял, что не только людям, но и писаниям выдающаяся форма иногда вредит и надо во всех вещах стремиться к умеренности.
Я часто убеждался в том, что простое слово благотворно действует на множество людей, и не автор слова, а само оно приводит в движение души, скрыто проявляя свою силу.
