Цитаты Иосифа Левина

Левин Иосиф Давыдович (1901-1984). Российский философ.

Мысль изречённая есть ложь, ибо мысль не может быть исчерпана ни одним словом, ни фразой, ни целым текстом.

Чрезмерно, педантично правильная плавная речь обычно скудна, бедна мыслью, шаблонна; мысль по природе косноязычна, она не укладывается безболезненно в слово; она из него выпирает. Лишь тот, кто не мыслит, не испытывает мук слова.

Философское истолкование мира – как истолкование художественного произведения, неисчерпаемо.

Философия – это пляж, на котором отпадают все условности и приличия, соблюдаемые наукой, и человек может нагишом бросаться в стихию мысли или греться на её солнце.

Наличие случайности в мире не случайно, наличие необходимости – не необходимо.

Вкусив от древа познания, человек теряет свой рай, получая взамен лишь видимость знания.

Философ – рудокоп: каждый прокладывает свою шахту на той глубине, до которой в состоянии докопаться.

У животных нет языка, ибо им нечего сказать и нечего скрывать. Язык дан человеку, потому что у него есть внутренняя, непроницаемая для других жизнь.

Специализация наук и небывалое наращивание информации делают дилетантизм необходимым для развития культуры как целого.

Тот, кто ищет в философии готовых ответов, тот их в ней не найдёт; но тот, кто сам займётся выработкой таких ответов, убедится в том, что уже до него сделано немало.

Жалость – то, что делает нас людьми. Животные её не знают.

Взгляд свысока и взгляд с высоты – это совершенно разные вещи. К сожалению, первое часто выдаётся за второе.

Этика противоестественна, ибо направлена на выживание неприспособленных и подавления инстинкта самосохранения.

Самая сильная позиция – это позиция невежества. Она неуязвима и неопровержима.

Справедливость – слишком мало, любовь – слишком много; жалость – это как раз необходимое и достаточное условие этического поведения.

Такт – это способность терпеливо относиться к человеческой глупости и ограниченности, именуемой самолюбием.

Святость так же присуща человеку, как и разврат. И в том и в другом случае приходится преодолевать определённую сторону своего существа.

В старости мысль о смерти освобождает от многих беспокойств.

Пошлость, как и логику, нельзя отрицать, не впадая в неё же. И ту и другую можно только игнорировать.

Пожалуй, тогда только человек говорит, что думает, когда он не думает, что говорит.

Человек выдаёт себя, “когда выходит из себя”.

История – это импрессионистическая картина. Очертания предметов видны лишь на расстоянии. А вблизи – грязные мазки.

Невозможно убедить человека в том, что 2 х 2 = 5, или что чёрное – белое, но можно убедить его в том, что зло есть добро. Поэтому основой этики может быть лишь чувство, не нуждающееся в доказательствах.

Теперь появился теле-кино-человек. Основной признак этих людей: они друг другу неинтересны, а каждый из них самому себе тоже неинтересен.

История доказала, что нет такой несуразицы, под знаменем которой нельзя было бы повести недовольные массы.

Атомный век – новое древо познания и новое изгнание из рая.

Атомный мир лучше неатомной ссоры.

Историю делают односторонние люди, но писать её должны люди многосторонние.

Демократические лидеры решают проблемы; диктаторы их выдумывают.

Чем больше у человека власти, тем меньше оснований рассчитывать на разумное её использование.

Когда-то людей обезличивали неизменные традиции, теперь изменчивая мода.

Государство – учреждение для обеспечения внутреннего мира и внешних войн.

Подлинное знание чужого языка заключается не в умении переводить с него, а в сознании его непереводимости.

Массы ощущают трудности, но выход (действительный или мнимый) указывают одиночки.

Одна из основ всякой диктатуры: какими бы глупыми ни были приказы начальства, подчинённые достаточно умны, чтобы им не перечить.

Нет коллективного разума, но может быть коллективное безумие или глупость.

Идеология хочет быть одновременно и наукой, и философией, и религией, и практическим руководством. Но она слишком предвзята, чтобы быть наукой, слишком произвольна, чтобы быть философией, слишком ограничена, чтобы быть религией, и слишком догматична и априорна, чтобы быть практическим руководством.

Все языки, как и культуры – вариации на одни и те же темы. Поэтому они взаимопереводимы, но никогда до конца.

В истории всё возможно и ничего не необходимо.

В истории действует два закона: закон больших чисел и закон больших людей.

Стихийное начало не предшествует авторитаризму, они возникают одновременно. Но стихия быстро стихает, а авторитаризм перерастает в тоталитаризм.

Демократия – одна из худших мыслимых, но лучшая из осуществимых форм правления.

Демократия аристократична, ибо именно свобода для всех создаёт наилучшие условия для полного развития немногих.

С созданием человека кончилось блаженное существование Бога.

При тоталитарных режимах люди разделяются на две категории: на дураков и на кажущихся дураками.

Остановить разложение можно лишь путём замораживания или мумификации.

Три последствия лжи: развращение себя; развращение тех, кто знает, что это ложь; оглупление всех остальных.

Народ не желает свободы. Свобода обязывает, рабство освобождает.

Религия – философия для народа; философия – спасение души для избранных.